Она потянулась разумом к мечу. Клинок был рядом, в этой же комнате, но так же недостижим, как луна на небе. Потянулась к метру Шуппе, дору Тарону, Эйсону и пресветлому лиру Бьюрефельту. Ко всем, о ком успела вспомнить. Нет, конечно, не для того, чтобы позвать на помощь. Какая уж тут помощь? Просто в слабой надежде, что ее услышат и поймут. А значит, будут знать о том, что… О чем, черт побери? О том, что она вот-вот умрет в сто сорок пятый, блин, раз?

Как ни странно, в ответ на призыв в ее разум тут же ворвались ответные эмоции, которые сильно, до боли, прошили все существо Янис-Эль, заставив выгнуться и закричать. Сзади засмеялись, и уже знакомый сухой и мерзкий стручок пристроился ко входу в тело.

— Сейчас узнаешь, — бормотал этот гад. — Узнаешь. Раскаешься, что посмела…

Голос постепенно стал совсем близким, и Янис-Эль резко откинула голову назад, стремясь попасть по нависшей над ней роже. Попала, но у самой тоже в глазах поплыли звездочки.

— Паразитка! — заорали сзади.

На поясницу стали падать теплые капли, и Янис-Эль с мстительным удовлетворением поняла, что то ли разбила паскуде нос, то ли рассекла губу. Но и это смогло оттянуть момент неизбежного насилия лишь на пару минут. Руки мерзавца снова вернулись ей на ягодицы, удерживая их, а член опять начал отвратно моститься и тыкаться.

Янис-Эль, продолжая грязно материться, изо всех сил зажмурила глаза, стиснула внутренние мышцы — все, какие нашла — и задергала задницей, насколько позволяли веревки. Увы, но это было все, что в создавшейся ситуации она могла противопоставить агрессору. Постыдная малость, но тем не менее отвратный стручок незнакомца в очередной раз сбился с прицела и скользнул мимо, больно ткнув Янис-Эль рядом.

— Держи ее! — заорал тот Титусу.

— Позорище, — рявкнула в ответ Янис-Эль, заглушая несмелые повизгивания Титуса, а попутно продолжая свои маневры уклонения. — Привязанную и то трахнуть не получается.

— Держи, я сказал, — выл незнакомец, но Титус, которого Янис-Эль по-прежнему видела только от пояса и вниз, лишь пятился назад, попутно упихивая свой член обратно в штаны.

— Я на такое не подписывался. Не хочу я ее держать, не могу, — стенал «дорогой дядюшка». — Ты обещал, что все будет просто. Что ты отдашь мне долговые расписки и меч, и мы разойдемся, как в море корабли.

— Идиот! Не хочешь, так убирайся отсюда и позови кого-нибудь из солдат. Тряпка!

Титус обиженно затопал прочь. Вновь распахнулась дверь, обдав голый зад Янис-Эль струей почему-то совершенно ледяного воздуха. И вместе с ним в комнату ворвались крики и какие-то ужасные звуки. Кто-то огромный то ли шипел рассерженной кошкой, то ли рычал совсем по-медвежьи. Одновременно раздавались тяжелые прыжки, удары, новые вопли. А кроме них — отвратительные влажные раздирающие звуки и хруст. Словно кто-то отрывал от мягких человеческих тел большие кровавые куски мяса, попутно с легкостью перекусывая кости.

Титус заголосил и вдруг заткнулся, словно ему махом откусили голову. Так и не опознанный Янис-Эль насильник тоже заорал, и его гадостный член наконец-то убрался. Сама Янис-Эль как могла вывернула голову в тщетной попытке увидеть, что же происходит, но так ничего и не рассмотрела, потому что ровно в этот момент кто-то свалился прямо на нее и забился в предсмертных судорогах — дрыгая ногами, хрипя и скребя ногтями по гладкой столешнице.

Сказать, что Янис-Эль испугалась — значило не сказать ничего. Если раньше она была непосредственной участницей триллера эротического, то теперь где-то там, за ее беззащитной, выставленной на всеобщее обозрение, доступной для любого супостата филейной частью происходил натуральный ужастик. Что-то вроде «Техасской резни бензопилой» пополам с «Парком Юрского периода». Кто-то всех увлеченно жрал, заливая окрестности литрами крови, а Янис-Эль в ответ по-прежнему могла только задом вилять и испуганно материться.

Наконец, все стихло. И в этой тишине раздались шаги — мягкие и в то же время тяжелые. Так мог бы идти большой зверь, чьи подушечки лап немного скользили по гладкому полу, расходясь в стороны под весом крупного тела — шшш, шшш, шшш. Тварь подошла так близко, что замершая Янис-Эль почувствовала ее влажное дыхание на своих трусливо поджавшихся ягодицах, а потом лизнула ее — длинно и щекотно. Так, словно пробовала — хорошо ли поперчено блюдо или надо добавить специй перед тем, как начать есть. Янис-Эль замерла, боясь шевельнуться, дыхание зверя сместилось. Мгновение, и острые зубы вцепились, кажется, прямо в щиколотку. И вот тут-то она не выдержала и заорала, срывая голос.

* Это не опечатка, ребята!

Глава 31

Как она от страха не обделалась, Янис-Эль так и не поняла. Хоть бы банальный дамский обморок накрыл — и то дело! Но спасительная чернота на нее так и не снизошла, а потому она по-прежнему прекрасно чувствовала, как громадный зверь увлеченно обгладывает ей ногу. Словно собака, блин, косточку.

Хотя… Перестав орать для того, чтобы набрать новую порцию воздуха, Янис-Эль вдруг поняла: ей почему-то не больно. Ну то есть больно, но совсем немного. Не так, как если бы тварь и правда отгрызала конечность. А так выходило, что зверь просто иногда неловко прикусывал кожу, когда здоровенные челюсти промахивались… Ну да! Промахивались мимо веревок!

Это что же? Ее просто… освобождают? Но кто, черт побери? Янис-Эль задергалась, стремясь скинуть с себя труп, который так и лежал у нее на спине. Существо бросило грызть веревки, сместилось вправо, и тело убитого тут же отлетело в сторону, отвратно шмякнувшись о стену комнаты. Янис-Эль вздернула голову и во все глаза уставилась на зверя, который вот только что, пару минут назад расправился с шестью вооруженными солдатами из эскорта фьорниса Титус-Тита, а заодно, похоже, и с ним самим.

Он… впечатлял. Огромная голова. Пасть такого размера, что впору было в цирке выступать — голова человека поместилась бы в ней с легкостью. А в пасти зубы — как гвозди сотого калибра. Острые, частые и… Вечный лес!.. у основания испачканные в крови. А кроме этого внушительного набора еще и клыки, изогнутые кривыми восточными саблями. Глаза как у кошки, змеи или… эльфов — с вертикальными зрачками. Да и зубы строением похожи на те, что появлялись во рту у самой Янис-Эль в момент эйнор-тоу… А вот уши вполне собачьи. И при этом грива, похожая на львиную, но состоящая из крупных чешуек, которые сейчас были встопорщены, как у встревоженного ежа.

Остальное тело — мощное, мускулистое и гибкое — тоже было покрыто плотной перламутрово-переливчатой чешуей. На спине и внешней части лап более крупной, на животе мелкой. Таким же — чешуйчатым — был и длинный змееобразный хвост. Довольно толстый у основания, он сужался к концу, оканчиваясь чем-то вроде пики или жала. Такие же острые и опасные когти-жала были у существа и на ногах — там, где у собак располагается рудиментарный палец. Сами же лапы — тяжелые и большие — тоже были вполне собачьими. Крупные и острые когти внутрь подушечек, как у котов, не убирались.

Существо, по-прежнему пугавшее до дрожи, сделало шаг вперед и разинуло пасть. Янис-Эль зажмурилась, прощаясь с жизнью, но вдруг почувствовала, что ее опять… лижут. На этот раз в лицо, в нос, в губы, в уши — всюду, куда дотягивался здоровенный мокрый язык. Изо рта зверя пахло кровью и почему-то холодом и снегом. Словно он перед тем, как пойти рвать на клочки стражу Титуса, жевал «Орбит — морозная свежесть». Господи, что ж происходит-то? Что это за новая напасть ей на голову и на беспомощно выставленный зад свалилась?

Янис-Эль в отчаянии опять дернула веревку, и она внезапно подалась. Похоже, существо ее все-таки перегрызло. С кряхтением, опираясь на все еще связанные вместе руки, Янис-Эль выпрямилась и огляделась. У стены тряпичной куклой валялся труп солдата — того самого, что недавно отправился в полет со спины Янис-Эль. Кровь из его разорванного горла уже пропитала краешек ковра. Больше в комнате никого не было. Только зверь, теперь присевший на зад и склонивший голову набок. Его невероятные глаза по-прежнему преданно ели Янис-Эль, словно та была сладкой булочкой. Или, вернее, сочным бифштексом.