— У нас вечеринка из пены, дядя. И мы говорим о саримах.

Эри-Ри не удержалась и опять хихикнула, а Тэйя у нее за спиной неожиданно громко икнула и окончательно смутилась.

— О саримах? О каких еще саримах? — переспросил Халльрод.

— О скаковых, — отрезала Янис-Эль. — Вы, как всегда, вовремя, дорогой шурин. Но раз уж явились, знакомьтесь. Это мои подруги, которые прибыли к нам ненадолго в гости.

— Эт-то… Эт-то… Эт-то недопустимо! — наконец-то разродился святой отец и даже застучал по полу своей клюкой. — В-вы… В-вы… В-вы, Янис-Эль, голая…

— Твой шурин что — заика? — вежливо поинтересовалась Джоанна и вопросительно взглянула на Янис-Эль.

— Нет. Он зануда.

— Это вы — распутница! — взвыл пресветлый дор. — Как можно? В одной ванне с двумя посторонними женщинами! Да еще и с юным эльфом…

— И со мной, — вклинился Альф.

— Да, — подтвердила Янис-Эль. — И с ним. И чего такого?

— Вы все голые!

— А вы принимаете ванну одетым?

— Но… Но как же?.. Кто же?.. Да кто вы все такие, в конце концов?

— Это супруга пресветлого лира Бьюрефельта, моя всадница — эльфийка, а вовсе не «юный эльф» — и их лучшая подруга пресветлая дора Торефельт, — сообщила молодая решительная женщина, и Янис-Эль округлила глаза, не понимая, откуда еще и она здесь взялась. — А я — Френериль-Мир-Тэ. Еще вопросы есть, отступник?

Янис-Эль показалось, что она ослышалась, но нет, единственная в этом мире драконица (так вот какой у троицы, оказывается, был транспорт!) действительно назвала дора Халльрода «отступником». И тот, что поразительно, обращение это, в устах гостьи больше всего похожее на оскорбление, съел и даже не подавился, а лишь согнулся в подобострастном поклоне. Дора Фрейя некоторое время поизучала его лысую макушку, а после повернулась к купели.

— Нам пора, детки. Повеселились, пора и честь знать.

— Но мы мокрые, — загундосила Эри-Ри.

— И пьяные, — кивнула Фрейя и подбоченилась.

— Ничего подобного, — высунулась Тэйя и тут же опять предательски икнула.

— Та-ак, — сказала Фрейя, и Янис-Эль с изумлением увидела, как ее незваные, но милые сердцу гостьи, чуть не отталкивая друг друга, полезли из купели.

Халльрод попытался в этот момент распрямиться, но Фрейя положила ему на голову свою изящную руку с неожиданно появившимися из тонких пальцев загнутыми когтями, и тот так и остался стоять, глядя в пол.

— Передом, — скомандовала Фрейя, и троица выстроилась, раскинув руки.

Мгновенно пахнуло жаром, и кто-то ойкнул.

— Развернитесь.

Подружки развернулись, теперь глядя на все еще сидевших в ванной Янис-Эль и Альфа. Опять дыхание неизвестно откуда взявшегося жара, словно из открытой кем-то дверцы печи, и изумленная Янис-Эль увидела, что девицы уже совершенно обсохли, и рубашки на них выглядели даже не влажными.

— Ах ты ж! — заверещал Альф и тоже полез из ванной. — А меня так? А меня так можно, госпожа Фрей-Там?

— Легко, — рассмеялась Фрейя и подмигнула Янис-Эль. — Но только если наша радушная хозяйка присоединится к тебе. Ей тоже пора.

— Янис-Эль, давай, — громко зашептал Альф, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

Не видя смысла изображать стыдливость, Янис-Эль тоже выбралась из воды и встала, раскинув руки. И тотчас на нее словно из мощного фена подуло — так, что аж качнуло.

— Чудеса. Спасибо.

— Да не за что. И поспеши, хранительница. Я троих твоих подружек забираю, мальчика сдай вон этому, — Фрейя пренебрежительно качнула вниз безропотно склоненную вниз голову дора Халльрода, — а сама к мужу своему иди. Неладно с ним. Сильно неладно. А когда придешь… Когда придешь — прояви мудрость и деликатность. Мой тебе совет.

И Янис-Эль кинулась одеваться. Просто потому, что сказано это было как-то так, что и сомнений в необходимости спешить не возникло, и лишние вопросы задавать желания не появилось.

Фрейя пошла прочь, за ней, торопливо простившись, двинулись уже тоже одевшиеся Джоанна, Тэйя и Эри-Ри. Янис-Эль проводила их взглядом, а сама прямо босиком, прижимая сапоги и ремень с ножнами и магическим мешком к груди, кинулась бежать по лестнице наверх, в покои дора Несланда.

Глава 27

Сначала она по инерции забежала к себе, но тут же сообразила, что дверь, ведущая из ее спальни в комнату к Эйсону, заперта, и выскочила в коридор. Но и отсюда попасть в покои горе-супруга сразу не удалось. Из темной ниши выступила фигура и молчаливо перегородила проход.

— Хозяин просил не тревожить.

— Да ну? — произнесла Янис-Эль и склонила голову к плечу, всматриваясь.

В коридоре было темновато, но ночное эльфийское зрение справилось с этим легко. Да и вообще что-то в посадке головы… Точно! Незваный охранник чужой спальни немного повернулся, и Янис-Эль убедилась, что наконец-то обнаружила свою давнишнюю пропажу — того самого слугу, который в первый же день в этом доме принес ей в купальню еду, а заодно и пенное питье со снотворным.

— Хозяин, говоришь? А кто твой хозяин, мил человек, а?

Слуга (если он, конечно, вообще был слугой) улыбнулся и развел руками, изображая удивление — мол, какой же другой хозяин, кроме владельца замка тут вообще может быть? Но Янис-Эль играть в эти игры было некогда. Почему-то она была абсолютно уверена, что нужна Эйсону срочно. Вот прямо сейчас. А потому без долгих разговоров и прочих политесов треснула своего визави по яйцам, а когда тот согнулся с хрипом, вырубила его ударом колена в висок.

Наскоро обыскав слугу, Янис-Эль не обнаружила ничего интересного, а после затащила его в ту самую темную нишу, откуда он и появился. Щенки кадехо, которые все это время преданно крутились рядом, присели на попки и внимательно следили за действиями хозяйки.

«Спрячьтесь, — мысленно велела им Янис-Эль. — А когда он очухается и куда-то пойдет, проследите. Хочу знать, к кому он побежит жаловаться».

Щенки вскочили и засуетились, демонстрируя всяческое рвение. Янис-Эль улыбнулась: «Молодцы. Люблю вас, хвостики вы мои приставучие». Чертик и Ангела кинулись лизаться, а потом послушно отступили в самый темный угол, где у стены стоял какой-то сундук. Теперь из щели между ним и стеной лишь горели красным угольки их внимательных глаз.

Янис-Эль еще раз ментально приласкала их и, развернувшись, толкнула дверь в комнату Эйсона. Она не поддалась. Янис-Эль энергично постучала, а после приложила ухо к створке, чтобы услышать хоть что-то, но никакого шевеления за дверью не было и в помине. Подумав, что горе-муженек, скорее всего, сидит у себя в мастерской — на вершине башни, а, следовательно, ничегошеньки из происходящего этажом ниже просто не слышит, Янис-Эль прикинула так и так, а после уселась на пол и принялась обуваться. В сапогах высаживать двери как-то было привычней.

Но сколько она ни билась, проклиная свой птичий вес и изящное телосложение, как не пыталась справиться с проклятой дверью, приняв эйнор-тоу, ничего не получилось — дверь оказалась заперта не на щеколду, а на замок. А значит, скорее всего, не изнутри, а снаружи. Это было плохо. Совсем плохо. Знаменитая интуиция капитана Иртеньевой запустила когти Янис-Эль прямо в сердце и сжимала его, протыкая насквозь ржавыми крючьями самых скверных предположений. Искать ключ было непонятно где, да и по ощущениям некогда.

Снова вернувшись к себе, Янис-Эль попыталась высадить дверь, которая вела в покои Эйсона из ее комнаты. На этот раз повезло. Щеколда отлетела после третьего удара ногой, и створка, распахнувшись, с грохотом ударилась о стену. Янис-Эль всунулась внутрь — никого. Переступив порог, она вновь прикрыла дверь и даже для надежности приперла ее, подтащив тяжелый сундук. Удар в спину был по-прежнему чем-то вполне ожидаемым в этом проклятущем доме, и стоило предусмотреть хоть какую-то преграду для возможных гостей.

Эйсон действительно обнаружился у себя в мастерской. Янис-Эль даже всплеснула руками: пресветлый дор Несланд изволил рисовать! Уже собравшись высказать все свое возмущение — она-то уж вся испереживалась, а этого, прости господи, творца просто муза посетила — Янис-Эль разинула рот и вдруг притормозила… Что-то было не так. Резкие движения, застывшая спина и море изрисованных не красками, а самым обычный углем из камина листов, которые рассыпались вокруг так, словно горе-супруг Янис-Эль был деревом, для которого наступила осень с порой листопада.