Янис-Эль торопливо засунула ноги в сапоги, замахнула на талии ремень с ножнами и магическим мешком и, застегивая его на ходу, пошла прочь из комнаты. Следовало спуститься в подвал и проверить Кориса, но прежде все же стоило хоть что-то закинуть в «топку». Так что первым делом Янис-Эль направилась в сторону кухни. Идти было больновато, но она мужественно терпела.

Толстая повариха тут же заохала и начала расставлять на столе тарелки с хлебом, мясом, вареными яйцами и овощами. Мяса почему-то совершенно не хотелось, а вот все остальное пошло «на ура». Запивая еду местным получаем-полукофе, Янис-Эль было почувствовала, что счастье в этой жизни все же есть, но тут дверь распахнулась, и в кухню ввалился мрачный капитан Фьорнфельт.

— Вот она. Сидит жрет.

— Сам-то тройную порцию с утра уже умял? Умял. Так чего к нашей эльфиечке маленькой цепляешься? — тут же вступилась за Янис-Эль повариха, и та, заимев такого союзника, даже не стала отвлекаться от процесса жевания на пустые препирательства.

Наевшись так, чтобы впрок, Янис-Эль поблагодарила повариху и, наконец, повернулась к поджидавшему ее капитану.

— Пошли?

— Куда?

— На площадь труда, — огрызнулась Янис-Эль и пошкандыбала прочь, почему-то припадая на левую ногу, хотя болело точно между конечностями.

Фьорнфельт у нее за спиной пошло хмыкнул. Янис-Эль подняла вверх руку и изобразила классический «фак».

— И что бы это значило?

Янис-Эль вздохнула и остановилась.

— У диких племен с Запада оттопыренный средний палец символизирует собой эрегированный половой орган. Тем самым жест означает: «Драла я тебя, капитан, всяко и разно».

Фьорнфельт заржал и тут же скрутил из собственных крепких пальцев ту же конструкцию, осмотрел и снова заржал. Янис-Эль возвела глаза к потолку и вздохнула. Не тот взнос в копилку местной культуры, которым можно было бы гордиться. Повернувшись, она похромала дальше по коридору. Фьорнфельт догнал ее и пошел рядом.

— Так куда мы идем?

— А ты зачем меня искал?

— В подвальчик наведаться.

— Ну вот туда и идем.

— А-а-а…

— Бе-е… И прошу, там внизу не вмешивайся. Мне информация нужна, и получить ее я намерена максимально быстро.

Фьорнфельт кивнул, задумчиво посматривая на Янис-Эль.

— Непростая ты штучка, пресветлая дора. Никак тебя не пойму. Что-то не сходится в тебе, не срастается. Выглядишь, как девочка-фиалка, а ведешь себя как взрослый сорокалетний мужик с непростым жизненным опытом. Если ты сейчас такая, какой же в реальные сорок лет станешь? Или что там у вас, у эльфов, этому человечьему возрасту соответствует?

— Что бы ни соответствовало, до этого еще дожить надо, — отрезала Янис-Эль и начала спускаться по лестнице вниз.

Капитан прихватил со стены коридора факел и пристроился сзади.

— Не расскажешь, как и с какой целью тебе колечко было выдано?

— Чего ж не рассказать? Расскажу. Не шпионка я и никакой не агент короля, если ты про это. И тут никакого спецзадания не имею. Но дору Халльроду об этом лучше не знать. Пусть и дальше бздит, а то что-то больно расслабился.

— Это да, — откликнулся капитан, топая следом. — Тогда, если не шпионка, откуда кольцо?

— Подарок. За помощь в одном дельце. О подробностях не спрашивай.

— Это кольцо тебя от той магической атаки уберегло, когда Корис за своими вещичками явился?

Янис-Эль вздохнула и с ленцой в голосе соврала:

— Да.

Фьорнфельт помолчал, а потом выдал:

— Брешешь.

Янис-Эль рассмеялась и кивнула утвердительно.

— Да.

Больше капитан ничего спрашивать не стал, и Янис-Эль поставила ему еще один плюсик: этот здоровяк дуболомного вида был умен и обладал хорошим чутьем. Понял, что сунул нос, куда в общем-то не следовало бы, и тут же остановился. Молодец. Сама Янис-Эль так этому и не научилась. Ни в прошлой жизни, ни в этой.

Дверь камеры, в которую поместили Кориса, была заперта, щенков и тем более давешнего слуги рядом не наблюдалось. Янис-Эль опять попыталась установить контакт с Чертиком и Ангелой, но между ней и маленькими кадехо по-прежнему словно стена какая-то стояла. Это все больше тревожило, но все же сначала следовало разобраться с подлюкой Корисом.

Остро хотелось его просто прирезать. Быстро и без затей. Но так, увы, не выйдет. Вытащив ключ, Янис-Эль вложила его в замочную скважину. Замок послушно щелкнул. Фьорнфельт потянул на себя тяжелую створку и вошел первым, разом осветив темную камеру принесенным им факелом. Корис по-прежнему лежал на соломе, связанный, как рождественский гусь. Гостей он встретил отборной руганью.

— Пить хочешь? — спросила Янис-Эль, и Корис тут же замолчал. — Хочешь. Знаю. Но пока не заслужил.

Пленник снова выругался, а после мерзко ухмыльнулся.

— Как себя чувствует Эйсон?

— Удовлетворенным, — усмехнулась Янис-Эль, в упор глядя на Кориса. — Все получилось, как ты и хотел, мудила. С той только разницей, что получила его страсть я, а не ты.

Корис зарычал злобно и вновь задергался, грязно матерясь. Фьорнфельт сдержанно кашлянул в кулак.

— В пыточную потащим или тут делом займемся?

— Да зачем мне пыточная? — Янис-Эль вновь усмехнулась, рассматривая Кориса. — Я сама — ходячая пыточная. Знаешь, капитан, чем интересен клинок пресветлого дора Тарона? — Янис-Эль вынула из ножен драконий меч, и Корис тут же уставился на него расширившимися глазами. — То, что сделано им, никакой маг не исправит. Если отрубить, к примеру пальчик, то уже новый не отрастишь, как ни тужься. Но мы размениваться на всякие незначительные части тела не будем. Чего время-то тратить? Мы сразу за главное возьмемся, как считаешь?

— Ты про голову?

— Я про головку. Чик и все. Был мужчина да весь вышел.

— Кишка тонка у тебя, — насмешливо сказал Корис.

Янис-Эль в ответ молча шагнула ближе к распростертому на полу телу, ухватила Кориса за ухо и легким движением клинка срезала мочку. Хлынула кровь, Корис заорал, Фьорнфельт выругался, Янис-Эль кинула добытый кусок уха на пол и придавила его сапогом, словно окурок. А после присела у распростертого тела и пожаловалась:

— Я так давно никого не убивала, — и тут же, резко склонившись к невольно шарахнувшемуся от нее шпиону, продолжила тихо и доверительно: — Соскучилась.

А после, поднявшись на ноги, Янис-Эль обернулась к Фьорнфельту и приказала:

— Капитан, снимай с него штаны.

Корис бился, брыкался и сыпал ругательствами. Его залитое кровью из подрезанного уха лицо было перекошено от страха и ненависти. Янис-Эль смотрела на него с нетерпением. Когда шпион скрючился на грязной соломе уже со спущенными к сапогам штанами, она подошла ближе и вновь присела на корточки.

— А знаешь, чем еще хорош мой меч, ты, тварь ублюдочная? Он всегда чист. Смотри, как блестит, — Янис-Эль провела клинком у самого лица замершего Кориса, — словно и не резал тебя. И после того, как я отрублю сначала твой жалкий член, а потом яйца, он останется таким же — сияюще совершенным. Хочешь убедиться в этом?

Она опять взмахнула мечом, Корис вскрикнул и зажмурил глаза.

— Говори! — заорала вдруг Янис-Эль. — Хочешь убедиться?

— Нет, — проскулил шпион.

— Что-то плохо слышу, гниль подзаборная! — гаркнула Янис-Эль еще громче, вложив в свой голос всю свою ненависть к этому типу, который посмел когда-то домогаться маленького Эйсона. Маленького, тихого, романтичного и нежного Эйсона. А после поднял на него руку, возжелав унизить, а после убить из-за проклятого наследства… Сука!

— Нет! Я… Я не…

— Ну кто б сомневался, что ты «не»! — Янис-Эль скривилась. — Тогда слушай внимательно мой первый вопрос: для кого ты тут шпионил?

— Пресветлый лир… — залепетал Корис.

Янис-Эль, брезгливо оттянув крайнюю плоть, приставила к ней острие. Появилась кровь. Корис замер, забыв, как дышать, и кося глазами на свой пах, а потом залепетал:

— Нет, стой! Стой, пожалуйста. Я все скажу.

— Ну так говори, — Янис-Эль чуть-чуть отвела лезвие.