— Идиоты, — пробурчала она и понурилась.
Кровь из ран на лице медленными тяжелыми каплями падала ей на ноги, впитываясь в форменную юбку. Смотреть на нее было неприятно. Еще более неприятными были мысли о том, что ждало впереди, о том, что еще предстоит пережить. Сколько она продержится? Сумеют ли ее все-таки освободить до того, как она превратится в воющий кусок мяса?.. Ни на что не годный кусок мяса…
Внезапно дверь в каземат распахнулась, и в нее просунулась голова солдата.
— Магистр Айрманн зовет вас, фьорнис.
— Вовремя, — ответил Рууз-Рог. — У меня как раз есть для него весьма интересные новости.
Аккуратно, кончиком ножа подцепив королевское кольцо, проклятый маг затолкал его обратно в магический мешочек, выпрямился, глянул на Янис-Эль победно, а после, коротко размахнувшись, саданул рукоятью ей прямо в висок.
Когда она сумела разлепить глаза, то предсказуемо обнаружила себя в окружении иномирного ничто, в которое обычно попадала, когда умирала или оказывалась в отключке по той или иной причине. Янис-Эль села и огляделась. На этот раз тут не было вообще никого — ни черного черта, ни белоснежного ангела, ни даже мудро половинчатого черно-белого кота-жиробаса. Цвет вообще ушел из этого странного места и лишь густые бордово-красные капли крови, которые все еще падали у Янис-Эль с лица, яркими бусинами повисали между ничем и ничем, окрашивая собой окружающую нереальность. Янис-Эль встала и двинулась куда-нибудь подальше от их скопления. Идти было странно. Все вокруг выглядело одинаково никаким. В какой-то момент Янис-Эль и вовсе решила, что это не она идет из абстрактного пункта А в некий пункт Б, а поверхность под ней вращается, сама подстилаясь под ноги. Так, как подстилается под лапки белке поверхность колеса, в котором она будет бежать, пока не сдохнет…
Янис-Эль глянула вниз и увидела, что у нее нет ног и рук, зато действительно наличествуют четыре маленькие лапки. «Не зря говорят, что мысль материальна, — подумала она вяло, — я что, теперь и правда белка?» Но тощий нежно-розовый хвост, который она обнаружила на собственной заднице, когда попыталась осмотреть себя, указал ей со всей очевидностью, что она ни разу не белка, а опять-таки мышь. Это как-то сразу успокоило. Мышью быть — горя не знать. Мышь в норку — деду в репку… От бабки…
За углом (хотя это и было очень странно — ну откуда в нереальности, лишенной всего материального, углы?) обнаружилась здоровенная кровать. Янис-Эль подошла к ней и уцепилась лапками за свисавшее к полу одеяло. Пока она с сопением лезла наверх, по-прежнему пачкая все своей темной кровью, пространство вокруг словно бы заросло. Сначала полом с ковром и потолком с люстрой, потом мебелью у стен, а в конце и самими стенами, в которых цветами распустились двери и окна со звездной ночью за ними.
Когда помещение окончательно сформировалось, Янис-Эль как раз долезла до верха и тут же наткнулась на чью-то крупную расслабленную руку. Следуя вдоль нее, она забралась на грудь спящему. Очевидно, человеку. Но может и эльфу…
Несмотря на общую заторможенность и вялость, Янис-Эль захотелось рассмотреть, кто же ей привиделся в этом странном сне, и она побрела в сторону примятой головой подушки. Человек — все-таки, судя по массивности тела, это был именно человек, а не эльф — лежал так, что заглянуть ему в лицо было трудновато. Янис-Эль подобралась как могла близко, цепляясь коготками за ткань и по-прежнему оставляя на ней мелкие кровавые следы. Человек шевельнулся, Янис-Эль замерла. Человек потянул на себя одеяло, пряча выставленную руку, которая, как видно, замерзла, и вместе с одеялом двинулась в путь и Янис-Эль. Дело кончилось тем, что она подъехала к лицу спящего вплотную и случайно усами пощекотала его прямо под носом. Тот чихнул, раскрыл свои пугающе черные глаза… и вдруг заорал так, что у бедной маленькой Янис-Эль заложило не только уши, но и весь мозг целиком.
Что приключилось дальше, она своим оцепенелым от силы звуковой волны умишком просто не восприняла. Все вокруг вдруг всклубилось, взметнулось и понеслось. Одеяло отлетело куда-то в сторону, как ковер-самолет унося с собой и Янис-Эль, а когда она выбралась из-под него, в комнате уже никого не было. Только в стене, в том месте, где недавно было окно, зиял пролом словно после попадания ракеты или артиллерийского снаряда — края почернели и вроде даже оплавились…
Янис-Эль осторожно подобралась к этой непонятной дыре. Но за ней ничего не было, кроме далекого неба наверху и близкого, но куда более опасного моря, бившегося о скалы внизу. Опять навалилась апатия, и, пожав своими мышиными плечами, Янис-Эль побрела обратно — туда, где уже размывались в бесцветном и беззвучном ничто стены комнаты, мебель, ковры и кровать… Лишь цепочка из капель крови, которую оставила за собой Янис-Эль, когда шла сюда, так и висела алыми каплями в пространстве. Своей мышиной лапкой она тронула одну из них, и кровавый шарик тут же лопнул с приятным хлопком. Янис-Эль тронула еще один — и произошло то же самое. Игра показалась забавной, и Янис-Эль стала по очереди лопать все капли. Так, как лопают на специальном упаковочном целлофане ряды вздутых для мягкости пузыриков — бездумно и расслабленно.
А потом вдруг кто-то ухватил ее за шкирку и поднял высоко-высоко вверх. Янис-Эль, по-прежнему пребывая в странно заторможенном состоянии, даже не сопротивлялась, повиснув полудохлой тушкой.
— Да-а-а… — сказал неизвестный, которого Янис-Эль увидеть никак не могла. — Получилось. И ведь действительно все просто оказалось…
— Опять ты мучаешь животных, Кин? — раздалось сбоку, и чьи-то заботливые ладони приняли Янис-Эль в свою теплую лодочку. — Бедненькая. И кровь идет. Полечи!
— Мышь?!
— А что? Смотри, какая хорошенькая. А кто-то ее поранил, — осторожный палец коснулся сначала одной больной щеки Янис-Эль, потом второй, и она даже прижмурила глазки от такой приятной заботы. — Ну Ки-и-ин! Ну что тебе жалко, что ли?
Раздался тяжелый вздох.
— Ладно, давай ее сюда. В конце концов, она это заслужила! Но все-таки лизать мышь, Рей…
— Я же лижу тебя…
— Я-то ведь не мышь!
— Ты хуже.
Кто-то басовито хмыкнул, а после горячий и влажный язык — большой, как давешнее одеяло — бережно прошелся по шерстяному тельцу Янис-Эль одним неторопливым движением от носа до хвоста. Она вздохнула удовлетворенно, потянулась… и пришла в себя на соломе в камере.
Здесь царила глухая бархатная темнота. По всей видимости, эта падаль помойная по имени Рууз-Рог, уходя, унесла факел с собой. Зато Янис-Эль совершенно точно была здесь одна и не связана. Уже хорошо. По-прежнему зверски хотелось есть, но была возможность только напиться, полизав стены. Сразу вспомнились недавние дикие видения. Интересно, а она сама согласилась бы лизать мышь, если бы ее попросил кто-нибудь важный для нее? Ну, например, Эйсон… Брр. А этот лизал и ничего… Зачем вот только непонятно… Хотя… Черт! Изрезанные щеки не болели! То есть вообще! Янис-Эль осторожно потрогала себя и с безмерным удивлением поняла, что раны, оставленные ножом долбаного Рууз-Рога, пропали, словно их и не было никогда!
— Дела! — пораженно сказала Янис-Эль сама себе. — И кто это меня, интересно, почтил вниманием? Бог какой-нибудь, что ли? Тогда кто был второй, который просил его за меня?
Вариантов не было. В местном пантеоне, кроме неких драконовых богов (по имени Янис-Эль знала только одного — здешнего Деда Мороза дракона Ультен-Кир-Шуи), особо больше никого и не было. Ну, то есть в других странах наверняка имелось что-то свое, отличное от верований людей из Драконьего королевства, но любые религии были слишком далеки от сферы ее интересов.
Многие товарищи капитана Александры Иртеньевой по службе, повидав на войне всякое, чудом разминувшись со смертью, обретали Бога и веру в него. А вот сама Саша так ни к чему подобному и не пришла, оставшись… Нет, не атеисткой, потому что где-то в глубине души она была уверена, что что-то такое — могучее, непонятное, мудрое — в мире есть. Но это мистическое нечто всегда было как-то само по себе, а капитан Иртеньева тоже отдельно от него… По крайней мере, так было до тех пор, пока она чудесным образом не оказалась в другом теле и в другом мире. Может, теперь стоило пересмотреть и свои взгляды на веру в некие высшие силы?..